КЛЯКСА

(Н.Н. Носов)

Я расскажу вам про Федю Рыбкина, о том, как он насме­шил весь класс. У него была привычка смешить ребят. И ему было всё равно: перемена сейчас или урок. Так вот. Нача­лось это с того, что Федя подрался с Гришей Копейкиным из-за чернильницы. Только если сказать по правде, то ника­кой драки тут не было. Никто никого не бил. Они просто вырывали друг у друга из рук чернильницу, а чернила из неё выплеснулись, и одна капля попала Феде на лоб. От этого на лбу у него получилась чернильная клякса величиной с пятак.

Сначала Федя рассердился, а потом он увидел, что ребята смеются, глядя на его кляксу, и решил, что это даже лучше. И не стал смывать кляксу.

Скоро зазвонил звонок, пришла Зинаида Ивановна, и на­чался урок. Все ребята оглядывались на Федю и потихоньку смеялись над его кляксой. Феде очень нравилось, что он од­ним своим видом может смешить ребят. Он нарочно сунул палец в чернильницу и измазал чернилами нос.

Тут уж никто без смеха не мог на него смотреть. В клас­се стало шумно. Зинаида Ивановна сначала никак не могла понять, в чём дело, но скоро заметила Федину кляксу и даже остановилась от удивления:

— Это чем ты лицо испачкал, чернилами?

— Ага,— кивнул головой Федя.

— А какими чернилами? Этими?

Зинаида Ивановна показала на чернильницу, которая стояла на парте.

— Этими,— пробормотал Федя, и рот его разъехался чуть ли не до ушей.

Зинаида Ивановна надела на нос очки, внимательно осмотрела чернильные пятна на лице Феди и сокрушённо по­качала головой.

— Напрасно ты это сделал, напрасно,— сказала она.

— А что? — забеспокоился Федя.

— Да, видишь ли, эти чернила химические, приготовля­ются из анилиновой краски, а анилин ядовитый, он разъ­едает кожу. От этого кожа сперва начинает чесаться, потом на этом месте вскакивают волдыри, а потом уже по всему лицу идут лишаи.

Федя перепугался. Лицо у него вытянулось, рот сам со­бою открылся.

— Я больше не буду, — пролепетал он.

— Да, я думаю, что больше не будешь! — усмехнулась Зинаида Ивановна и стала продолжать урок.

Федя Рыбкин принялся поскорее стирать чернильные пятна носовым платком.

— Есть? — спрашивал он и поворачивал испуганное ли­цо к Грише Копейкину.

— Есть, — шёпотом отвечал Гриша.

Федя снова принялся тереть лицо. Тёр и платком и про­мокашкой, но чернильные пятна глубоко въелись в кожу и не стирались.

Гриша протянул Феде ластик и сказал:

— На вот. Это хорошая чернильная резинка. Попро­буй.

Федя принялся тереть лицо чернильной резинкой, но и это не помогло. Тогда он решил сбегать умыться. Он под­нял руку, но Зинаида Ивановна, будто нарочно, не замеча­ла его. Он и вставал, и садился, приподнимался на цыпоч­ки, стараясь вытянуть руку как можно выше. Наконец Зина­ида Ивановна спросила, что ему нужно.

— Разрешите мне пойти умыться, — попросил жалобным голосом Федя.

— А что, уже чешется лицо?

— Н-нет, — замялся Федя. — Кажется, не чешется.

— Ну, тогда посиди. На переменке успеешь умыться.

Федя сел на место и снова принялся тереть лицо промо­кашкой.

— Чешется? — озабоченно спрашивал Гриша.

— Н-нет, кажется, не чешется... Нет, кажется, чешется. Не разберу, чешется или не чешется. Кажется, чешется! Ну- ка, посмотри, нет ещё волдырей?

— Волдырей ещё нет, а вокруг уже всё покраснело, — шёпотом сказал Гриша.

— Покраснело? — испугался Федя. — Отчего же покрас­нело? Может быть, уже волдыри начинаются?

Федя снова стал поднимать руку и просить Зинаиду Ива­новну отпустить его умыться.

— Чешется, — говорил он.

— Ничего, — отвечала Зинаида Ивановна. — Пусть че­шется. Зато в другой раз не станешь мазать лицо черни­лами.

Федя сидел как на иголках и всё время хватался за лицо руками. Ему стало казаться, что лицо на самом деле стало чесаться, а на месте чернильных пятен уже начинают взду­ваться шишки.

— Ты лучше не три, — посоветовал ему Гриша.

Наконец прозвонил звонок. Федя первым выскочил из класса и во всю прыть побежал к умывальнику. Там он всю перемену тёр лицо мылом, а весь класс над ним потешался. Наконец он начисто оттёр чернильные пятна и целую неде­лю после этого ходил серьёзным. Всё ждал, что на лице вол­дыри вскочат. Но они так и не вскочили, а за эту неделю Федя даже разучился на уроках смеяться. Теперь смеётся только на переменках, да и то не всегда.