БРЕМЕНСКИЕ МУЗЫКАНТЫ

(Братья Гримм)

Худ. Г. БедаревМного лет тому назад жил на свете мельник. И был у мельника осёл — хороший осёл, умный и силь­ный. Долго работал осёл на мельнице, таскал на спине кули с мукой и вот наконец состарился.

Видит хозяин: ослабел осёл, не годится больше для работы — и выгнал его из дому. Испугался осёл:

«Куда я пойду, куда денусь? Стар я стал и слаб». А потом подумал:

«Пойду-ка я в город Бремен и стану там уличным музыкантом».

Так и сделал. Пошёл в город Бремен. Идёт осёл по дороге и кричит по-ослиному. И вдруг видит: лежит на дороге охотничья собака, язык высунула и тяжело дышит.

— Отчего ты так запыхалась, собака? — спраши­вает осёл.— Что с тобой?

— Устала,— говорит собака.— Бежала долго, вот и запыхалась.

— Что ж ты так бежала, собака? — спрашивает осёл.

— Ах, осёл,— говорит собака,— пожалей меня! Жила я у охотника, долго жила. По полям и болотам за дичью для него бегала, а теперь стара стала, для охоты больше не гожусь, задумал мой хозяин убить меня. Вот я и убежала от него, что дальше делать — не знаю.

— Пойдём со мной в город Бремен,— отвечает ей осёл,— сделаемся там уличными музыкантами. Лаешь ты громко, голос у тебя хороший. Ты бу­дешь петь и в барабан бить, а я буду петь и на гитаре играть.

— Что ж,— говорит собака,— пойдём.

Худ. Г. Бедарев

Пошли они вместе.

Осёл идёт — кричит по-ослиному, собака идёт — лает по-собачьи.

Шли они, шли и вдруг видят — сидит на дороге кот, печальный сидит, невесёлый.

— Что ты такой печальный? — спрашивает его осёл.

— Что ты такой невесёлый? — спрашивает собака.

— Ах,— говорит кот,— пожалейте вы меня, осёл и собака! Жил я у своей хозяйки, долго жил,— ловил крыс и мышей. А теперь вот стар стал и зубы у меня притупились. Видит хозяйка: не могу я больше мышей ловить — и задумала меня утопить в речке. Я и убежал из дому. А что дальше делать, как прокормиться — не знаю.

Осёл ему отвечает:

— Пойдём с нами, кот, в город Бремен, станем там уличными музыкантами. Голос у тебя хороший, ты
бу­дешь петь и на скрипке играть, собака — петь и в бара­бан бить, я буду петь и на гитаре играть.

— Что ж,— говорит кот,— пойдём.

Пошли они вместе.

Осёл идёт — кричит по-ослиному, собака идёт — лает по-собачьи, кот идёт — мяукает по-кошачьи.

Шли они, шли. Проходят мимо одного двора и видят — сидит на воротах петух и кричит во всё горло:
«Ку-ка-реку!»

— Ты что, петушок, кричишь? — спрашивает его осёл.

— Что с тобой случилось? — спрашивает его собака.

— Может, тебя кто обидел? — спрашивает кот.

— Ах,— говорит петух,— пожалейте вы меня, осёл, собака и кот! Завтра к моим хозяевам гости приедут. Вот и собираются мои хозяева зарезать меня и сварить из меня суп. Что мне делать?

Худ. Г. Бедарев

Отвечает ему осёл:

— Пойдём, петушок, с нами в город Бремен и станем там уличными музыкантами. Голос у тебя хороший, ты будешь петь и на балалайке играть, кот будет петь и на скрипке играть, собака — петь и в барабан бить, а я буду петь и на гитаре играть.

— Что ж,— говорит петух,— пойдём.

Пошли они вместе.

Осёл идёт — кричит по-ослиному, собака идёт — лает по-собачьи, кот идёт — мяукает по-кошачьи, петух идёт — кукарекает.

Шли они, шли, и вот настала ночь. Осёл и собака легли под большим дубом, кот сел на ветку, а петух взлетел на самую верхушку дерева и стал оттуда смотреть по сторонам.

Смотрел, смотрел и увидел — светится невдалеке огонёк.

— Огонёк светится! — кричит петух.

Осёл говорит:

— Надо узнать, что это за огонёк. Может быть, поблизости дом стоит.

Собака говорит:

— Может, в этом доме мясо есть. Я бы поела.

Кот говорит:

— Может, в этом доме молоко есть. Я бы попил.

А петух говорит:

— Может, в этом доме пшено есть. Я бы поклевал.

Встали они и пошли на огонёк. Вышли на поля­ну, а на поляне дом стоит, и окошко в нём све­тится.

Худ. Г. БедаревОсёл подошёл к дому и заглянул в окошко.

— Что ты там видишь, осёл? — спрашивает его петух.

— Вижу я,— отвечает осёл,— сидят за столом разбойники, едят и пьют.

— Ох, как есть хочется! — сказала собака.

— Ох, как пить хочется! — сказал кот.

— Как бы нам разбойников из дома выгнать? — сказал петух.

Думали они, думали и придумали.

Осёл тихонько поставил передние ноги на подокон­ник, собака взобралась на спину ослу, кот вско­чил на спину собаке, а петух взлетел на голову коту.

И тут они все разом закричали: осёл — по-ослиному, собака — по-собачьи, кот — по-кошачьи, а петух закукарекал.

Закричали они и ввалились через окно в комнату.

Испугались разбойники и убежали в лес.

А осёл, собака, кот и петух сели вокруг стола и принялись за еду.

Ели-ели, пили-пили — наелись, напились и спать легли.

Осёл растянулся во дворе на сене, собака улеглась перед дверью, кот свернулся клубком на тёплой печи, а петух взлетел на ворота.

Потушили они огонь в доме и заснули.

А разбойники сидят в лесу и смотрят из чащи на свой дом.

Видят — огонь в окошке погас, темно стало.

И послали они одного разбойника посмотреть, что в доме делается. Может, зря они так испуга­лись.

Подошёл разбойник к дому, отворил дверь, зашёл на кухню. Глядь, а на печи два огонька горят.

«Наверное, это угли,— подумал разбойник.— Вот я сейчас лучинку разожгу».

Ткнул он в огонёк лучинкой, а это был кошачий глаз.

Худ. Г. БедаревРассердился кот, вскочил, зафыркал да как цапнет разбойника лапой, да как зашипит!

Разбойник — в дверь. А тут его собака за ногу схватила.

Разбойник — во двор. А тут его осёл копытом лягнул.

Разбойник — в ворота. А с ворот петух как за­кричит:

— Кукареку!

Кинулся разбойник со всех ног в лес. Прибежал к своим товарищам и говорит:

— Беда! В нашем доме поселились страшные великаны. Один мне своими длинными пальцами в лицр вцепился, другой мне ножом ногу порезал, третий меня по спине дубиной стукнул, а четвёртый закричал мне вслед: «Держи вора!»

— Ox,— сказали разбойники,— надо нам отсюда поскорее уходить.

И ушли разбойники из этого леса навсегда. А бременские музыканты — осёл, собака, кот и петух — остались жить у них в доме да поживать.

Пересказ А. Введенского под редакцией С. Маршака

ЗАЯЦ И ЁЖ

(Братья Гримм)

Худ. Г. БедаревЭту историю почему-то считают выдумкой, а между тем в ней всё — истинная правда. Мой дедушка, рассказывая её мне, каждый раз говорил:

— Конечно, это было на самом деле, а иначе разве я стал бы об этом рассказывать?

А история вот какая.

Это было в одно воскресное утро летом, как раз когда цвела гречиха. Солнце ярко светило на ясном небе, тёплый утренний ветерок веял над полями. Жаворонки звенели в вышине, пчёлы жужжали в гречихе. Всё живое радовалось, и ёжик тоже.

Ёж стоял у дверей своего дома, скрестив на груди руки. Он подставлял мордочку тёплому ветерку и напевал песенку — ни плохо, ни хорошо, а именно так, как обычно напевают ежи в погожее воскресное утро.

Стоял он так да напевал вполголоса и вдруг по­думал: «Пока жена моется и наряжается, я мог бы прогуляться по полю и посмотреть, как растёт моя брюква».

А брюква была посажена тут же, возле его дома. Ёж с семьёй охотно лакомился ею и поэтому считал её своей собственностью.

Сказано — сделано. Ёж закрыл дверь и отправился в поле.

Он был ещё совсем близко от дома и только собрался обогнуть куст терновника и свернуть к брюквенному полю, как вдруг ему повстречался заяц. Заяц тоже спешил по делам — осмотреть свою капу­сту.

Ёж приветливо поздоровался с зайцем и пожелал ему доброго утра.

Но заяц считал себя знатным барином и был ужасно высокомерен. Он не ответил на поклон ежа, а сказал ему с самым презрительным видом:

— Как это ты в такую рань уже очутился здесь, в поле?

— Я вышел погулять,— ответил ёж.

— Погулять? — засмеялся заяц.— Я думаю, твои ноги не очень-то годятся для прогулок.

Худ. Г. Бедарев

Этот ответ разозлил ежа. Он многое мог стерпеть, но о своих ногах не позволял ничего говорить, потому что они были у него кривые.

— Ты воображаешь,— сказал ёж,— что от твоих ног больше толку?

— Я думаю,— ответил заяц.

— Это ещё надо проверить,— сказал ёж.— Готов поспорить, что если мы побежим наперегонки, я обгоню тебя.

— Это же курам на смех! — закричал заяц.— Ты — с твоими кривыми ногами! Ну ладно, будь по-твоему: если уж тебе так хочется, бежим хоть сейчас.

— Нет, нам незачем так спешить,— ответил ёж.— Я ещё ничего не ел. Я зайду домой, немножко закушу и через полчаса буду опять здесь, на этом самом месте.

Заяц согласился, и ёж ушёл.

По дороге он рассуждал: «Заяц надеется на свои длинные ноги, но я проведу его. Хоть он и знатный барин, но зато круглый дурак».

Пришёл ёж домой и сказал своей жене:

— Собирайся скорее, жена, и пойдём со мной в поле.

— А что случилось? — спросила жена.

— Я поспорил с зайцем и буду бегать с ним наперегонки, а ты должна быть свидетелем.

— Ах боже мой, ты совсем одурел, муженёк! — закричала на него ежиха.— В своём ли ты уме? Да как ты можешь тягаться с зайцем?

— Молчи! — сказал ёж.— Это тебя не касается, не вмешивайся в мужские дела. Собирайся, и пойдём.

Что было делать ежихе! Волей-неволей ей приш­лось послушаться.

По дороге ёж сказал жене:

— Ну, слушай внимательно. Вон на том поле мы будем бегать. Заяц по одной борозде, а я — по другой. Мы побежим с того конца. Тебе нужно только стоять здесь, в борозде, и, когда заяц прибежит, крикнуть ему: «А я уже здесь!»

Когда они пришли на пашню, ёж указал жене её место и поспешил на другой конец поля. Заяц был уже там.

— Можно начинать? — спросил он.

— Конечно,— ответил ёж.

Тут они стали каждый в свою борозду. Заяц сосчитал: «Раз, два, три!» — и вихрем понёсся по пашне.

А ёж пробежал шага три, а потом свернулся в клубок и спокойно улёгся в борозде.

Когда заяц во весь дух примчался на другой конец пашни, верная супруга ежа крикнула ему:

— А я уже здесь!

Заяц остолбенел от изумления — он подумал, конечно, что видит перед собой самого ежа. Ведь всем известно, что супруга ежа выглядит точнёхонько как её муж.

«Здесь что-то нечисто!» — подумал заяц и за­кричал:

— Бежим ещё раз! Поворачивай! — и опять по­мчался вихрем — так, что у него чуть уши от головы не оторвались.

Худ. Г. БедаревА супруга ежа спокойно осталась на своём месте. Когда же заяц примчался обратно, ёж крикнул ему:

— А я уже здесь!

Заяц разозлился и закричал: